Постоянный грохот артиллерии в ближней дистанции — определяющая черта жизни на Донбассе сегодня. В то время как Россия усиливает наступление, чтобы захватить восточную часть Украины, повсюду видны признаки конфликта: здания, разрушенные крылатыми ракетами, украинские танки и гаубицы на шоссе, направляющемся на восток. Регион Донбасса, окруженный фронтом протяженностью в сотни миль и в настоящее время являющийся ареной самых масштабных боевых действий в Европе со времен Второй мировой войны, находится в режиме тотальной войны, пишет The Atlantic.

Русская военная машина, обладающая подавляющим превосходством в артиллерии, медленно, но верно продвигается вперед, отвоевывая в день дополнительный километр или два километра ценой огромных потерь для обороняющихся. Измученные украинские солдаты рассказывают о неделях боев под беспощадными бомбардировками, сильно уступая в вооружении противоборствующим силам, которые оправились от своих первоначальных ошибок и теперь ведут войну, для которой они были созданы. Под руководством президента Владимира Путина Москва навязывает восточной Украине судьбу, очень похожую на ту, которую она навлекла на другого непокорного бывшего вассала в начале путинского правления: Чечню.

Российский план для Украины мрачно вырисовывается из этого предыдущего шаблона. В многолетнем конфликте, который начался более двух десятилетий назад, Путин разрушил суверенное государство и подчинил себе его народ, создав на его месте страну разрухи, хаоса и страха. Если бы тот же план был реализован на Украине, стране с населением в 40 раз больше, чем в Чечне, это было бы экспоненциально более разрушительным.

План раскрывается в несколько установленных фаз. Первый – умиротворение. Это происходит быстро, где может, и медленно, а где не может через уничтожение. В Чечне быстрая часть проходила в большинстве отдаленных районов, в городах и селах, разбросанных по некогда живописной равнине реки Терека, где в конце 1999 года прошли российские войска. В случае с Украиной юг был легко захвачен; открытая местность и недостаточная оборона не оказали большого сопротивления наступлению русских, которое охватило такие города, как Мелитополь и Херсон, в первую неделю наступления.

В других районах более легко вооруженные защитники удерживают свои позиции в массовом порядке, особенно когда они могут использовать прикрытие крупных городских районов. Это требует другой основной российской тактики. В столице Чечни Грозном, само название которого, выбранное царским генералом, означает по-русски «ужасный», уровень бомбардировок, обрушившихся на защитников с конца 1999 по начало 2000 года, был настолько сильным, что выпотрошил почти все здания в городе. Его пустая оболочка была оценена ООН как «самый разрушенный город на Земле». В Украине эта участь постигла Мариуполь: когда-то красивый и оживленный город за три месяца осады превратился в дымящиеся руины.

Время от времени, конечно, нужно напоминать защитникам, что их безоговорочное неподчинение влечет за собой самые тяжелые последствия — не только для бойцов, но и для их семей. В Чечне российские войска обычно выстраивали для расправы целых мирных жителей деревень или кварталов; например, в городе Новые Алды в феврале 2000 года было казнено не менее 60 мирных жителей. В пригородах Киева, таких как Буча, Ирпень и Бородянка, российские солдаты аналогичным образом продемонстрировали цену сопротивления.

Как только русское завоевание будет завершено, необходимо найти подходящего сатрапа и наделить его властью над туземцами. Даже чеченцы, народ, чей дух непоколебимого сопротивления вдохновлял русских писателей от Толстого до Солженицына, выдвинули несколько кандидатов. Главным среди них был Ахмад Кадыров, бывший верховный муфтий Ичкерии, как называлась независимая республика. Его правление было коротким, закончилось убийством в 2004 году, но его необычайно жестокий сын Рамзан, сам бывший повстанец, оказался эффективной заменой. На Украине было достаточно кандидатов в уже оккупированных частях Донецка и Луганска, да и другие, только что захваченные регионы выдвинули своих: местный бандит, который видит шанс на продвижение при новом начальнике, или уступчивая советница, желающая, чтобы обеспечить суррогатное ощущение нормальности, пока оккупанты будут искоренять несогласных.

Наконец, установление нового порядка. По необходимости на какое-то время местные жители будут подавлены оккупационными войсками, но они должны подчиниться своим, стать самодостаточными в своих репрессиях. Будет создан новый аппарат господства, в котором побежденные возьмут на себя ответственность за подавление оставшегося местного сопротивления. Будут обеспечены символические стимулы: какая-нибудь потемкинская перепланировка в стиле кричащих неоновых небоскребов Грозного или его огромная мечеть (на какое-то время самая большая в Европе).

Травмированных граждан научат новой версии их собственной истории, в которой их поглощение русским вассалом было полностью добровольным и, по сути, спасением от «радикалов» и «террористов», стремившихся их уничтожить. В конце концов, новое поколение будет воспитываться на идее служения отечеству как священной обязанности под руководством лидера, который переименовывает главный проспект столицы в честь президента России и регулярно объявляет себя «пехотинцем» Путина. Военная служба в следующем раунде имперских завоеваний России будет не только ожидаемой, но и принудительной, с призывом на военную службу молодых людей с этих новых территорий, какой бы ни была следующая война.

Возможно, самым зловещим аспектом этого плана является готовность России ждать годы, если это необходимо, чтобы полностью реализовать его — даже если кажущееся прочным перемирие задерживает продвижение к этой цели с длительной паузой в военных действиях.

Первая чеченская война середины 1990-х не закончилась победой России. Это произошло позже, и только после разгрома, когда российские войска потерпели унизительное поражение во второй битве за Грозный в августе 1996 года, когда группы хорошо скоординированных чеченских боевиков проникли в город и отрезали застрявшие внутри российские части. Ошибки первого месяца вторжения России в Украину были поразительно похожи на его первоначальную двухлетнюю кампанию в Чечне. Тогда мы видели те же абсурдные политические ожидания отсутствия сопротивления — тогдашний министр обороны России Павел Грачев лихо заявил, что он может взять Грозный за два часа с помощью одного воздушно-десантного полка — и тот же феномен дезертирования сбитых с толку, деморализованных русских солдат и их транспортные средства.

В результате соглашения о прекращении огня, Хасавюртовских соглашений, российские войска были выведены из большей части республики и даже было признано Москвой суверенитет Чечни, что казалось решающей победой сепаратистов. Но Москва была терпелива, выжидая и наблюдая, как зарождающееся, но опустошенное чеченское государство начало распадаться на части. Поскольку центральная власть была разрушена за годы войны, президент республики Аслан Масхадов не смог установить контроль над различными ополчениями, которые сформировались и набрали силу на протяжении всей войны. В этой атмосфере хаоса, нищеты и смерти светские националистические силы, придавшие ичкерийскому движению его первоначальный импульс, были оттеснены растущим влиянием праворадикалов — в данном случае салафитских исламистских боевиков во главе с печально известным командиром Шамилем Басаевым.

Тем временем воссозданная российская армия и правительство под руководством премьер-министра Путина (во время формального перерыва между президентскими сроками) нашли новый повод для войны: серию взрывов российских многоквартирных домов, зверства, которые, как многие подозревали, были совершены российской секретной службой, ФСБ, в циничной операции под ложным флагом, чтобы оправдать второе вторжение. На этот раз российская армия использовала свою подавляющую огневую мощь, чтобы уничтожить любое сопротивление чеченцев, прежде чем двинуться на руины Грозного.

Сегодня в Чечне процесс завершен: республика давно вышла на завершающую стадию имперской интеграции. За этим кажущимся урегулированием царит косметический временный покой. Казалось бы, процветающие улицы Грозного и безвкусные кафе стоят перед республикой страха, в которой безнаказанно правят милиционеры и силовики, как в штатском, так и в форме. О недавнем прошлом можно говорить только шепотом: даже за семейным обеденным столом большинство чеченцев не отважатся на малейшую критику в адрес Рамзана Кадырова, за которую их могут арестовать, подвергнуть пыткам или похуже.

Спустя 13 лет после объявленного окончания Второй чеченской войны и последовавшего за ней повстанческого движения в регионе по-прежнему появляется больше беженцев, чем где-либо еще в Европе, поскольку люди бегут от произвольных репрессий режима в количестве, которое только недавно затмило движение беженцев из Украины. В то же время повсюду под поверхностью кипит осязаемая злоба, жгучая ненависть к Кадырову. Почти все чеченцы ожидают, что в один прекрасный день разразится третья война — с неявной надеждой, что на этот раз Кадырова вытащат из его дворца, чтобы он встретил такой же конец, как Муаммар Каддафи в Ливии.

План России в отношении Украины на юге и востоке все еще находится на начальной стадии. В Херсонской области, захваченной Россией в мае, разрабатываются планы проведения референдума, который либо установит мнимую независимость, либо полностью присоединит регион к России. Сотни тысяч украинцев, которые были захвачены или увезены в Россию, теперь получают те же ревизионистские уроки истории, которые студенты в Чечне получают уже два десятилетия. С другой стороны, на юге страны зарождается повстанческое движение против оккупантов.

Пока судьба Украины остается на волоске. Страна намного больше, чем Чечня, и ее люди привержены борьбе. Поток военной помощи Киеву с Запада намного превосходит все, на что могли рассчитывать осажденные повстанцы Северного Кавказа. Однако логика конфликта на истощение теперь на стороне России, а стратегическое терпение Путина основано на надежном прецеденте. Москва знает, каким она хочет видеть исход войны на востоке Украины, потому что она будет похожа на Чечню. Если Запад бросит разоренную Украину на ту же участь — несовершенное прекращение огня, ведущее к несостоятельному государству, ставшему жертвой перенаправленного российского наступления, — сценарий будет таким.