Леса Уганды «сжимаются», и изголодавшиеся обезьяны повадились разорять поля и похищать детей. Это плохо сказывается на сосуществовании людей и редких животных. Об этом пишет National Geographic.

Жизнь и так не баловала Нтегеку Семату и ее семью, добывавшую пропитание на небольшом клочке земли в пред-горьях провинции Западная Уганда. Урожая хватало на то, чтобы худо-бедно прокор-миться и заработать немного денег. Теперь стая дерзких, голодных шимпанзе стала угрожать не только припасам, но и безопасности семьи.

Последние пару лет обезьяны подбирались все ближе, шастая по деревне Кьямаджака в поисках еды, срывая бананы, манго, папайи и все, что им приглянется. Они обдирали хлебное дерево, растущее рядом с домом Семата. Но 20 июля 2014 года страхи и беспокойство сменились ужасом, который позднее испытают и другие жители деревни. В тот день большая обезьяна – вероятно, взрослый самец – утащила ребенка Сематы, Муджуни, и убила его.

Нтегека Семата нянчится с двумя младшими детьми, рожденными уже после трагедии. Семья покинула Кьямаджаку, переселившись в очень скромное жилье: съемная комната, защищенная от обезьян, но без земли. Позже Семата купили участок и начали все заново.

«Когда пришел шимпанзе, я обрабатывала сад», – вспоминала Нтегека Семата в начале 2017 года. В саду с ней было четверо малышей: за ними приходилось присматривать, не отрываясь от тяжелой полевой работы. Стоило ей отвернуться, чтобы сделать глоток воды, как обезьяна схватила двухлетнего мальчика за руку и понеслась прочь. На крики ребенка сбежалась вся деревня, соседи бросились в погоню. Но животное было сильным и грубым и насмерть покалечило ребенка. «Зверь сломал ему руку, разбил голову, разорвал живот и вырвал почки», – рассказывает Семата. Затем, закидав растерзанное тело травой, обезьяна убежала. Муджуни умер по дороге в больницу.

И люди, и шимпанзе все еще чувствуют себя неуютно в Кьямаджаке. Нападения на детей продолжались: по меньшей мере трое погибли, а еще в шести случаях дети едва спаслись или получили увечья. Похоже, что основной причиной тому стало сокращение естественной для животных среды обитания на западе Уганды. Не включенные в национальные парки и резерваты леса вырубаются на древесину и дрова, а затем превращаются в сельскохозяйственные угодья.

Кьямаджака входит в район Кагади, простирающийся к востоку от озера Альберт и гор Рувензори. В этом и соседних районах население растет, и ландшафт меняется очень быстро. Плодородная вулканическая почва привлекает все больше семей, которые на маленьких частных делянках в основном растят кукурузу, маниок и фрукты, небольшой доход также приносят посадки табака, кофе, сахарного тростника и риса.

Через два месяца после того, как семья Семата покинула дом, фотограф Ронан Донован поселился поблизости – по его словам, шимпанзе приходили каждый день целую неделю. Казалось, животных привлекают и одновременно тревожат их собственные отражения в окнах – словно внутри живут обезьяны-конкуренты.

Управление охраны природы Уганды обеспокоено нынешним положением дел. Хотя обезьяны вне охраняемых земель (равно как и живущие в национальных парках и резерватах) попадают под юрисдикцию ведомства, частные леса неприкосновенны.

«К сожалению, тяжело, даже невозможно остановить вырубку этих массивов, – признается директор управления Сам Мванда. – Мы можем только просить, разъяснять и надеяться».

Ценить лес за пользу, которую он принесет в будущем, такую как предотвращение эрозии почвы и стабилизация климата, бывает нелегко, если главная проблема – накормить людей. Поэтому, по словам Мванды, необходимо объяснять людям, что следует остерегаться обезьян. Для этой цели управление выделило на регион трех рейнджеров и организовало станцию, где специалисты наблюдают за шимпанзе и учат людей уживаться с ними.

Стая Кьямаджаки – лишь одна из десятка, живущих в окрестностях деревни, – облюбовала в качестве места для ночевок сохранившийся клочок леса и расположенную поблизости эвкалиптовую плантацию. Поскольку от их родного леса почти ничего не осталось, и нет развесистых крон, где можно прыгать с ветки на ветку, обезьяны перемещаются по земле, пробираясь тайком и время от времени натыкаясь на людей. Они ходят кормиться на поля и собирать фрукты с деревьев крестьян. Они пьют из того же ручья, где женщины и дети набирают воду. Когда шимпанзе выпрямляются во весь рост (больше метра) и встают на задние лапы, они становятся невероятно похожими на людей.

В июле 2014 года в Кьямаджаке шимпанзе убил младенца Муджуни Семата. Семья малыша жить здесь не смогла, а шимпанзе остались в деревне – иногда они приходят посмотреть на собственные отражения в окнах опустевшего дома Семата.

Бонобо и шимпанзе – ближайшие родственники человека среди современных приматов, и оба вида рассматриваются Международным союзом охраны природы как находящиеся под угрозой исчезновения. Общая популяция шимпанзе в Африке не превышает 300 тысяч, но может оказаться и гораздо меньшей. Взрослые особи – крупные и опасные животные: самец массой под 60 килограммов по силе почти в полтора раза превосходит мужчину схожей комплекции.

Обитающие в лесу приматы питаются в основном дикими фруктами (например, инжиром), но, если выпадает возможность, не побрезгуют убить другую обезьяну или маленькую антилопу, разрывая тушу на части и жадно утоляя голод. Поскольку взрослых людей обезьяны побаиваются, их агрессия обычно обращается на детей.

Шимпанзе в Уганде охраняются законом: убивать их запрещено. Защищают животных и традиции народа ньоро в Западной Уганде: ньоро не охотятся на них ради еды, в отличие от живущих через границу конго.

Более трех лет после трагической смерти ребенка Нтегека Семата и ее муж Омухереза Семата продолжали жить в собственном доме. Но Нтегека больше не могла работать в саду, а детям иной раз с перепугу кусок в горло не лез. «Я живу в постоянном страхе, что шимпанзе могут вернуться», – призналась женщина. В конце 2017 года семья Семата переехала в съемную комнату в пяти километрах от прежнего жилья, но уже не могла позволить себе многих вещей. «Я чувствую, словно нас снова отбросило далеко назад, в нищету», – делилась чувствами Нтегека после переезда.

Вырубка лесов мелкими фермерами и крупными хозяйствами, выращивающими чай и сахарный тростник, сократила естественные ареалы шимпанзе до разрозненных участков леса, таких как этот, на плантации Kinyara Sugar Works у деревни Кабанго. По словам старейшины деревни, за последние десять лет в этой местности жертвами обезьян стали четверо детей, двое погибли.

Смерть Муджуни Сематы – случай не единичный. Отчеты полиции из города Мухороро (для которого Кьямаджака, с ее несколькими сотнями семей, стала деревней-спутником) сообщают о двух нападениях обезьян на детей в 2017-м. 18 мая малышка Макьюлет Рукунду была похищена с кукурузного поля, пока ее мать обрабатывала посевы. Толпа местных жителей, к которым вскоре присоединилась и полиция, отследила обезьяну – девочку нашли мертвой в луже крови посреди небольшой рощи. Через пять недель шимпанзе, возможно из той же стаи, забрала годовалого мальчика с другого участка, из-под носа у матери. Соседи гнались за обезьяной, пока та не бросила ребенка; мальчик выжил.

Похожие шокирующие новости приходили и из других районов Западной Уганды: один ребенок был убит на плантации сахарного тростника в Касонгоире в 2005 году; чуть севернее, близ лесного резервата Будонго, произошло четыре нападения, одно со смертельным исходом; восемь несчастных случаев было зарегистрировано в 1990-х годах у национального парка Кибале – вероятнее всего, к семи из них был причастен один и тот же взрослый самец.

Впрочем, в большинстве случаев виновниками трагедии становятся шимпанзе, которые проявляют агрессию изредка, а не постоянно.

Выздоровление нелегко далось Тедди Атухайре из Мукичанге: когда ей было четыре года, обезьяна унесла девочку на дерево. Шимпанзе разбил ей голову и так сильно сломал руку, что ту пришлось ампутировать. Родители Атухайре умерли, братья и сестры живут далеко. Время от времени девушке – сейчас ей 17 – помогают лишь ее тетки.

Шимпанзе – отнюдь не единственные приматы, живущие в накаленной обстановке. Невзирая на законы и обычаи Западной Уганды, обозленные, чувствующие собственное бессилие люди тоже иногда убивают обезьян – из страха за детей, из мести, ради самозащиты. В конце 2018 года взрослый самец был смертельно ранен копьем, а молодую самку закидали палками и камнями. Эти болезненные и неоднозначные взаимоотношения ярко проявляются в местечке Булинди, где британский биолог Мэтт Макленнан изучает группу шимпанзе и их непростые отношения с людьми.

Макленнан приехал в Уганду в 2006 году как докторант Университета Оксфорд Брукс в Англии, чтобы изучать, как обезьяны приспосабливаются выживать в изменяющихся по вине людей условиях. Он знал, что лесной резерват Будонго – это здоровая экосистема, где обитают порядка 600 шимпанзе, и что в 80 километрах к юго-западу от него находится заповедник Бугома со схожей популяцией.

Между этими двумя оазисами маленькие фермы перемежались с плантациями сахарного тростника; население росло, а островки леса таяли. На «ничейной полосе» проживало около 300 шимпанзе – прибежище они находили в рощах, а пропитание искали на возделываемых участках. Большая часть территорий была частной, а после принятия в 1998 году закона о земле, закрепившего участки за владельцами, люди получили право и стимул использовать ресурсы леса и заниматься сельским хозяйством. Стае обезьян или отдельной особи выживать в таких условиях стало тяжело.

Именно это стечение обстоятельств привело Макленнана в Булинди, расположенное посередине между Будонго и Бугомой. Там он обнаружил группу из по меньшей мере 25 обезьян. С местным научным сотрудником Томом Сабити они стали собирать данные о жизни популяции, опираясь на косвенные источники – такие, как образцы помета и гнезда. Работа была непростой: обезьяны, живущие в здоровых лесах, обычно довольно застенчивы, а вот особи из Булинди вели себя угрожающе.

«Мы очень быстро усвоили, что им не нравится, когда люди заходят в лес, – рассказывал мне Мэт. – Они решили нас запугать и преуспели в этом».

Самцы, особенно крупные, ревели, молотили лапами по земле, раскачивали кусты. Лишь со временем шимпанзе примирились с присутствием исследователей, и два года ученые собирали данные. Но вырубка продолжалась, и животные становились все отчаяннее. Первая атака на ребенка, по словам местных жителей, случилась в 2007-м. Год спустя Макленнан уехал в Англию писать диссертацию. К 2012-му, когда он вернулся, чтобы продолжать исследования, ситуация изменилась.

Большая часть леса исчезла. По холмам протянулись поля кукурузы, маниока, батата, других культур. Местная стая стала малочисленнее, да и взрослых самцов осталось немного. Некоторые из них могли погибнуть, попав в капканы: нелегальное средство применялось для защиты урожая от шимпанзе и бабуинов.

Уцелевшие обезьяны, казалось, начали вести себя более дерзко, особенно с женщинами и детьми. К неудовольствию крестьян, рацион «соседей» теперь все чаще включал выращиваемые людьми плоды, например хлебного дерева. Макленнан отметил, что популяция Булинди приспособилась к новым условиям – по крайней мере, на тот момент. Число особей немного выросло, и, к удивлению ученого, в конце 2019 года к стае присоединилась новая молодая самка. Это был первый с 2012 года случай миграции самки в Булинди. Животные здоровы; у большинства взрослых самок есть потомство. Генетический анализ, проведенный Морин Маккарти из Института эволюционной антропологии общества Макса Планка и опубликованный в 2018 году, показал, что изолированность еще не привела к сильному кровосмешению.

Однако время от времени в крови обезьян из Булинди обнаруживают большие концентрации гормонов стресса, чем у популяции из резервата Будонго, находящегося всего в 30 километрах. Значит ли это, что разбойничий образ жизни, непосредственная близость людей и необходимость воровать еду постоянно вгоняют животных в стресс? Сложно сказать, испытывают ли обезьяны облегчение от доступности человеческой еды, напряжение от соседства с ее владельцами или то и другое.

Среди жителей Булинди единства нет. Лилиан Тинкасимире, миловидная хозяйка домика из красного кирпича, который с фасада осеняет манговое дерево, а с заднего двора – фиговое (оба – привлекают обезьян), занимает твердую позицию: «Шимпанзе очень умны. Если их не трогать, они будут с вами дружить. Если гнать – покажут, почем фунт лиха». Тинкасимире сохранила большую часть леса на своем участке: пусть обезьяны живут там, пусть наведываются, оставьте их в покое.

Шимпанзе забирают с полей и деревьев селян кукурузу, манго, папайи и свое излюбленное лакомство – плоды хлебного дерева (на фотографии). Эта самка с малышами принадлежит к стае из 22 обезьян, зажатой на клочке леса вдоль реки близ Мпарангаси. Новорожденного она несет впереди, а малыш постарше едет у нее на спине.

Макленнан стремится поддерживать подобную уступчивость. Вместе со своей невестой Джеки Роэн он основал Проект поддержки шимпанзе и сообщества Булинди. (Роэн работала в Уганде вместе с Макленнаном, пока не умерла от легочной эмболии в начале 2020 года). В рамках проекта семьям предоставляют необходимую поддержку для развития, а также рассказывают, как избежать стычек между шимпанзе и людьми; оплачивают школьные занятия в обмен на восстановление леса; предоставляют саженцы тенелюбивого кофе и печи, которые требуют меньше дров; бурят скважины для колодцев, чтобы женщины и дети не ходили по воду к местам водопоя. Макленнан и Роэн осознали, что лучший способ поддерживать мир в Булинди – это помочь людям и обезьянам жить раздельно.

В Кьямаджаке и других деревнях близ Мухороро, в трех часах езды на юго-запад от Булинди, положение иное. Макленнан не изучает местных приматов, и никто не предлагает сохранять леса для предотвращения стычек. И сколько шимпанзе живет в оставшихся вокруг Мухороро лесах (может, 20, может, меньше?), и когда произойдет их следующая опасная встреча с людьми – неизвестно.

В часе ходьбы от Кьямаджаки мы с фотографом Ронаном Донованом разговаривали со Свалики Кава. В 2016 году его двухлетнего сына Твесигому (для семьи – Али) выкрала обезьяна – и волокла ребенка по земле, пока не изувечила до смерти. Согласно отметкам в полицейском рапорте, несчастный малыш мучился почти 12 часов.

Старший брат Кавы, деревенский старейшина Кеси сухо заметил, что селян буквально учат «считать шимпанзе наградой» – мол, благодаря им будет развиваться экотуризм, что приведет посетителей на кукурузные поля близ Мухороро. «Мы не видим никакой выгоды, – отрезал он. – Звери убивают наших детей».

«Почему бы не перевезти шимпанзе? Да, люди задают этот вопрос, – говорит Макленнан. – Но куда?». В Уганде нет свободных биотопов для этого вида. Если же перевезти стаю на территорию, занятую другой группой, будет война. Еще одна мера, чрезвычайная: истребить животных ради защиты людей. Вряд ли кто-то на это решится. Третья возможность: предлагать саженцы, экономные печи, колодцы, дополнительные источники существования в обмен на сохранение леса и терпение.

Задача, на самом деле, отнюдь не местного значения. Ее решение в Уганде предскажет будущее для шимпанзе всей Африки. Деревни вроде Кьямаджаки живут в страхе, а города вроде Булинди – процветают по одной и той же причине: рядом поселились шимпанзе.