В парламент вернулся скандальный законопроект «О манипулировании информацией», который почти год назад отправил на доработку с возражениями экс-президент Сооронбай Жээнбеков. Теперь он носит название «О защите от ложной и недостоверной информации».

По регламенту парламента, срок доработки проекта истек к началу октября 2020 года, но более 8 месяцев спустя парламент решил вернуться к нему. При этом был нарушен не только регламент, но и не учтены возражения президента.

Например, к работе над новым вариантом законопроекта не привлекли представителей общественности, экспертного сообщества и госорганов — согласительная группа заседала сама по себе. Но даже прежняя версия закона вызывала опасения юристов, СМИ и медиаэкспертов.

Они попытались выйти на диалог с инициаторкой закона, депутаткой Гульшат Асылбаевой, она поучаствовала в видеоконференции. Асылбаева по-прежнему считает, что этот проект поможет защитить «от ложной информации» и от «фейков».

Отзывать проект она не стала — накануне, 21 июня, он поступил в парламент в профильный комитет, правда, сменил название — теперь он называется «О защите от ложной и недостоверной информации». На сайте парламента для ознакомления населения его не вывесили.

Зато закон в переписанном согласительной группой виде опубликовал в своем телеграм-канале депутат Дастан Бекешев.

«Клооп» отвечает на самые важные вопросы об этом законе, который может изменить жизнь каждого интернет-пользователя в Кыргызстане до неузнаваемости.

Как это будет работать?

В законе прописано создание некой Единой системы идентификации, куда будут внесены все пользователи сайтов и соцсетей Кыргызстана. В документе не указывается, какой госорган будет создавать такую базу, кто оснастить и профинансирует ее работу.

Также некий «уполномоченный госорган» обяжет провести идентификацию всех анонимных пользователей через интернет-провайдеры, владельцев сайта и страниц сайта и опубликовать личные данные о себе для владельцев всех сайтов.

В этот «уполномоченный госорган» будут принимать обращения гражданина или юридического лица, в отношении которого опубликована и (или) распространена ложная, недостоверная информация. Точный порядок реагирования государства на заявление человека или юридического лица* определит кабинет министров. Но уже понятно, что после того, как заявление поступит в некий «уполномоченный госорган», его должны рассмотреть за 48 часов.

За это время либо вынесут отказ, либо решение о том, что информацию надо прекратить распространять. Какие эксперты в этом госоргане будут заниматься оценкой информации на «ложность» — в проекте не указано.

*Кодексы Кыргызстана имеют ряд статей, с помощью которых кыргызстанец или юридическое лицо могут защитить свои права, деловую репутацию, честь и достоинство через суд — если есть сомнения в достоверности опубликованной где-то и кем-то информации. Закон же практически предлагает исключить экспертизу по решению суда и решение суда — блокировку сайтов и страниц смогут проводить без его решения.

Решение «уполномоченного органа» провайдер, владелец сайта или страницы сайта должен выполнить в течение 24 часов. Иначе его заблокируют через суд за неисполнение этого решения госоргана.

«В случае игнорирования или неисполнения решения интернет-провайдером, хостинг-провайдером, владельцем сайта и (или) страницы сайта о прекращении распространения ложной, недостоверной информации уполномоченный государственный орган может обратиться в суд об ограничении доступа к указанной информации или к сайту или странице сайта в сети Интернет, на которой размещена данная информация», — отмечается в проекте закона.

Опротестовать блокировку можно будет также через суд. Либо же если будут устранены публикации, на которые были жалобы.

Что за «уполномоченный орган»?

В прошлой версии закона это был минкульт, но это ведомство заявило, что у него не хватит ресурсов. Сейчас — некий «уполномоченный орган», который определит кабинет министров.

По словам Асылбаевой, это будет, «скорее всего, Министерство цифрового развития». Но им может быть любой госорган — либо созданный с нуля, либо уже существующий — например, Генпрокуратура или ГКНБ.

Зачем вообще ограничивать сайты?

По мнению Асылбаевой, закон «направлен на необходимость защиты прав каждого гражданина от недостоверной или ложной информации, распространяемой в интернете».

«Наша обязанность как государства защищать наших граждан от унижения их достоинства, от дискредитации личности, от дезинформации, представляющей угрозу как общественной жизни, так и жизни каждого гражданина. Мы должны понимать, что права человека это то, чем согласно нормам морали наделен каждый. […] Закон был направлен на реализацию наших прав в сфере защиты от вторжения в нашу личную жизнь», — пояснила она.

По ее мнению, за отсутствием «дезинформации» последует «создание здорового, свободного и разнообразного медийного ландшафта», где будут «преобладать достоверный контент» и «адекватные высококачественные новости, публикуемые в реальном времени», за которыми будущее.

Кроме того, Асылбаева заявила, что такой проект поможет защитить школьников от травли в интернете — она получает много писем с тем, что ей жалуются на комментарии и травлю.

Кыргызской политике, по мнению Асылбаевой, он поможет избавиться от фейкоферм и фабрик троллей.

«Были дискуссии, что закон [в пользу] властьимущих, но знаете, когда идет обвинение, что каждый представитель нынешней или прошлой власти имеет фабрику троллей — это не соответствует действительности. Если мы примем закон, то этим законом у политиков возможность нанимать фабрику троллей отсекается», — отметила она.

Почему выбрана блокировка контента, а не просвещение населения?

Проблема борьбы с недостоверной информацией решается в мире за счет медиаграмотности. Если население умеет правильно пользоваться интернетом, знает правила цифровой гигиены, умеет искать достоверную и актуальную информацию в сети и проверять потенциальную дезинформацию — фейки про чеснок от геморроя или имбирь от COVID-19 просто не найдут своей аудитории.

Кыргызстан был первой страной региона, которая разработала пособие по медиаграмотности. Его одобрили и Кыргызская академия образования, и Министерство образования и науки, оно используется в некоторых школах республики. Кыргызский опыт переняли в Казахстане и Узбекистане.

Однако Асылбаева и ее соратники считают, что повышать медиаграмотность всех кыргызстанцев слишком дорого.

«Когда мы говорим про повышение медиаграмотности — как раз медиаграмотность и повлечет за собой большие затраты из бюджета. Я согласна, что это обязательно нужно делать. Но ни одна медиаграмотность и уровень пользователя интернета не мешают сидеть под фейковыми аккаунтами и писать недостоверную информацию! […] Именно авторизация пользователей снимает этот вопрос — ты должен видеть объект, который в твой адрес говорит какую-то критику и этот нормально», — отметила чиновница.

Может ли президент наложить вето на этот закон?

Официально кыргызский президент (и для законодательства не важно, менялся он или нет) уже вернул законопроект на доработку в парламент. Поэтому вето этого закона не касается — президент уже принял одно решение.

После того, как его реанимировали с нарушением регламента и невыполнением рекомендаций президента, его либо могут отклонить полностью, либо принять в единственном чтении вариант, который создала согласительная группа. Подпись президента там не требуется.

Однако медиаэксперты, юристы и журналисты надеются, что президент обратит внимание на то, что введение закона вводит в Кыргызстане цензуру, которая запрещается новой Конституцией от 5 мая 2021 года. И поскольку парламент внимательно к нему прислушивается, то после осуждения Садыром Жапаровым этот закон могут отклонить.

Что думают правозащитники про этот закон?

Медиасообщество, юристы и правозащитники выделяют целый ряд нарушений, которые допустили при возвращении к этому закону:

• нарушение Конституции — проект несет в себе цензуру. По статье 63 новой Конституции, в Кыргызстане не могут быть приняты законы, ограничивающие свободу слова, печати и СМИ, а в статье 10 цензура в Кыргызстане запрещается;
• нарушение конституционных законов — в любом законопроекте указывают источники его финансирования при реализации, в этом проекте об этом не сказано ни слова;

• нарушение прав человека, зафиксированных ООН — с 2015 года анонимное использование интернета и использование шифрования личных данных и средств коммуникации признают правами человека;
• размытость формулировок, не прописанные механизмы работы закона.