14 мая кинорежиссеру Геннадию Базарову исполняется 80 лет. Его имя известно не только кыргызстанцам — снятые мэтром отечественного кино картины полюбились зрителям многих стран. Накануне юбилея Геннадий Садырович рассказал журналисту о «кыргызском чуде», нравственности, поделился мнением о нынешнем кинематографе и планами на будущее.

— К юбилею принято подводить итоги. Если бы вас попросили это сделать, что бы вы сказали?

— Сказал бы, что кинематограф — это мой крест, который я несу и буду нести до конца. Пока есть силы. Пока я жив, еще надеюсь, что впереди светит что-то интересное, любопытное. Сейчас очень интересное время, много тем для фильмов, для писателей. У нас сейчас и свои киллеры есть, и свои богатые и нищие, проститутки, безработные, свои политики и политиканы, коррупционеры. Пожалуйста, море тем — можно снимать.

Причем это все темы нравственности. Чингиз Торекулович Айтматов правильно сказал, что безнравственность страшнее войны. То, что происходит сегодня с человечеством, это плоды безнравственности.

Геннадий Базаров

Коррупция — это безнравственность, убийство — безнравственность, обман — безнравственность, нищета — безнравственность, измена — безнравственность.

У меня сейчас такое чувство, будто я в 80 лет повзрослел. До этого возраста, мне кажется, совершал какие-то ошибки в быту, жизни, не то говорил, не так поступал. А сейчас, прежде чем что-то сказать, делаю секундную паузу. Появилась какая-то степенность, понимание, что я уже взрослый. Физически, конечно, быстро устаю.

— Вы сказали, что кинематограф — ваш крест. А как вы решили связать свою жизнь с кино?

— У меня это было понятно еще со школы. Я фотографировал, рисовал. Видел, как операторы снимали во Фрунзе для киножурнала «Советская Киргизия». Они почему-то все были в беретах. И знал, что тоже буду снимать. В те годы, прежде чем поступить в вуз, надо было два года отработать на производстве. Поэтому после школы я пошел на киностудию. Меня приняли рабочим, затем был ассистентом оператора, ассистентом режиссера. А потом поехал поступать во ВГИК, хотел быть оператором, но прием уже закончился. В экзаменационной комиссии, посмотрев мои работы (рисунки, рассказы, фотографии), посоветовали поступать на режиссерский факультет, где еще были места.

— Говорят, что каждый актер мечтает сыграть Гамлета, а у вас был фильм, который вы мечтали снять, но не смогли?

— Есть. И причина банальна — нет средств. Есть хорошие проекты, они лежат в тумбочке. В стол пишу. Но нет советской власти, я всегда так говорю. При ней Москва планово выделяла средства на съемку фильмов. А когда стали независимыми, то на кино перестали выделять деньги. И не потому, что не хотят, а потому, что их просто нет. Их не хватает, чтобы снять полноценный нормальный постановочный фильм, пригласить известных актеров, поехать в другие места или страны, чтобы снимать как раньше.

— То есть «кыргызского чуда» 2.0 не стоит ожидать?

— «Кыргызское чудо» произошло благодаря Чингизу Айтматову, который был председателем Союза кинематографистов.

Именно Чингиз Айтматов благословил когорту молодых дипломантов на самостоятельную стезю. А потом эти дипломанты, снявшие свои дипломные фильмы, стали гордостью советского кино.

Ганнадий Базаров

— Кстати, и ваш дипломный фильм снят по произведению Чингиза Айтматова «Материнское поле»...

— Чингиз Торекулович сам предложил мне снять его. Я сначала испугался, молодой был, 23 года. Только окончил институт. Сказал, что, во-первых, еще не снимал больших фильмов, а, во-вторых, театральные постановки по «Материнскому полю» шли по всему Советскому Союзу. Это была большая ответственность. «Чингиз Торекулович, могу не справиться», — сказал я. А он ответил, что видел мои работы, что будет рядом, что я справлюсь.

Повторюсь, все участники «кыргызского чуда» были дипломники: Толомуш Океев, Болотбек Шамшиев, Лариса Шепитько, Альгимантас Видугирис, Мелис Убукеев, Андрей Кончаловский.

— А Чингиз Айтматов вмешивался в съемки, давал советы?

— Нет. В те годы много фильмов снималось по его произведениям, и ни один режиссер не пожаловался, что Чингиз Айтматов довлеет, хочет сделать свое мнение первостепенным, что вмешивается в процесс съемки, монтажа. Он никогда никому из режиссеров не диктовал. Диктат был не в его характере. Что касается советов. Когда он мне предложил снять «Материнское поле», то сказал, что его единственная просьба — снять в главной роли Бакен Кыдыкееву. После этого фильма она получила звание народной артистки Советского Союза. Бакен Кыдыкеева была величайшей актрисой. Я ее называю иконой XX века, своего поколения. Это потрясающая актриса.

— Кыргызские фильмы полюбились не только жителям нашей страны. Они были популярны и в других республиках СССР. В чем секрет?

В их самобытности. Это были не какие-то суперфильмы с супергероями, с массовками, декорациями. Они подкупали простотой и искренностью.

Геннадий Базаров

Они, как говорится, родились в то самое время в том самом месте. Им повезло. Хочу сказать, что и сейчас есть плеяда молодых, ну как молодых, некоторым уже за 60, талантливых режиссеров, которые продолжают традиции «кыргызского чуда». Они снимают талантливые фильмы, получают различные премии и призы на международных фестивалях. Их отмечают, о них говорят. Я убежден, что кыргызское кино не погаснет. Хотя, помимо профессионалов, сейчас много дилетантов. Очень много фильмов снимают самоучки-режиссеры. Как снимают: собирают своих друзей, родственников и делают за 10 дней комедию. Однодневную, которую показывают раз-другой и о ней тут же забывают.

Если говорить о профессиональном кино, у нас есть талантливые операторы, талантливые художники, талантливые артисты. Конечно, государство старается поддерживать, но не хватает средств.

— Все ваши фильмы попали в золотой фонд кыргызского кино. Вы снимали в разных жанрах, поднимали социальные проблемы. Это были поиски себя или вы снимали о том, что вас самого тревожило?

— Я снимал о том, что меня трогало.

Социальные проблемы — это моя боль. Поэтому у меня фильмы о проститутках, безработных, пьяницах, нищих, обездоленных, которые оказались на обочине жизни. Меня даже в шутку прозвали подвальным режиссером.

Геннадий Базаров

Потому что многие фильмы сняты в подвалах, где ютятся мои герои. Возьмем, к примеру, «Каракыз» — он о нищих, о людях дна. Но они также имеют свое достоинство, свою гордость.

Говорят, что не надо выносить сор из избы. Но я придерживаюсь другого мнения — надо выносить, чтобы в избе было чисто, чтобы люди видели в кого мы превращаемся, в каких манкуртов. Чтобы люди задумались, остановились. У Бернарда Шоу есть хорошие слова: «Мы научились летать в небе, как птицы. Мы научились плавать в океане, как рыбы. Теперь осталось научиться жить на земле, как люди».

— Как пропустили такой фильм? Я из молодого поколения, но много читала о советской цензуре, что не принято было о говорить о проблемах, не говоря уже о том, чтобы снимать фильмы.

— Мы тогда жили при мощной державной цензуре. Но самое интересное, что при ней появилась плеяда поэтов, художников, кинематографистов: Евтушенко, Ахмадуллина, Тарковский, Шукшин и другие. А сейчас нет цензуры, можно снимать, писать что хочешь. Но нет Тарковских, Евтушенко...

Великий итальянский режиссер Феллини говорил, что для художника обязательно должна быть преграда. Когда он ее чувствует, у него развивается фантазия, он начинает искать, экспериментировать, пробовать — и рождается настоящее произведение.

Геннадий Базаров

А когда ничего не мешает, художник теряется, не понимая, куда идти и зачем. Так что у цензуры было свое полезное действо. Она отсеивала дилетантов, которых сегодня развелось во всех отраслях, и поддерживала талантливых. И этого сегодня не хватает.

Сейчас нет цензуры, но нет и внимания. А без внимания художнику нет стимула работать. Нет вдохновения. Никто не думает, что ты снимаешь, пишешь, рисуешь, сочиняешь. Никто не интересуется.

— А какой свой фильм вы больше всего любите?

— Я все свои фильмы уважаю. Они как мои дети. Мне не стыдно ни за один из них: ни за маленькие, ни за большие. Я не скажу, что снимал шедевры, но каждый фильм мне дорог. Добавлю, что каждый художник живет надеждой. И несмотря на годы, я надеюсь, что, может, еще сниму фильм. Может быть, это будет мой самый последний фильм, мой самый дорогой фильм, мой самый лучший фильм.